Илья Смирнов: «Каждый получает свой “китайский” шанс»
В 2021 году ИКВИА ВШЭ проводит набор на бакалаврскую программу «Язык, словесность и культура Китая». В программе — изучение языка, литературы и культуры традиционного и современного Китая. Как расшифровать китайскую культуру, и что при этом произойдет? Эти вопросы мы задали директору ИКВИА ВШЭ синологу, знатоку китайской поэзии Илье Смирнову.
— Китайская поэзия – это код китайской культуры?
Если иметь в виду упорядоченное множество символов, которые, будучи расшифрованными, составят некоторый алфавит культуры то, с существенной поправкой на иероглифический, а не буквенный тип китайской письменности, это так; у меня, во всяком случае, правомерность такого суждения не вызывает сомнения.
В Китае по ряду причин, о которых долго и не очень уместно здесь рассуждать, в древности не возникла развитая эпическая традиция (вероятно, в каком‑то виде она существовала, но иссякла, не обретя значимого статуса); нет ни китайских Илиады с Одиссеей, ни Гильгамеша, ни Махабхараты. У истоков словесности — лирическая поэзия с вкраплениями ритуальных песнопений. Таков, не вдаваясь в подробности, состав первого поэтического собрания, будто бы составленного великим мудрецом Конфуцием из существовавшего в его время, корпуса записей народных песен. Стремясь сделать из народных песен вторую, наряду с историческим нарративом, опору своей доктрины, Конфуций перетолковал простые наивные песни — любовные, трудовые, охотничьи, свадебные — в духе собственных представлений об иерархическом устройстве государства. Как почти всё, что сделал этот великий человек, такой радикально меняющий исходный смысл текста комментарий оказал определяющее влияние на последующую поэтическую традицию, постулировав многосмысленность и символизм всякого поэтического высказывания, любого художественного жеста. Слово, иероглиф, согласно китайской поэтологии, выражают только поверхностный смысл; главное таится в глубине, позади слов. Явный смысл, он для простаков, для профанов; истинный знаток улавливает всю подлинную глубину стиха и наслаждается ею. Постепенно внешняя простота, пресность, если использовать понятие традиционного поэтического обихода, сделалась с теми или иными вариациями общим принципом всей художественной традиции Китая от каллиграфии и живописи до поздней прозы, драматургии.
Это самое беглое, поверхностное описание того «кода культуры», о котором был задан вопрос. А нужно бы написать целый трактат, добавив к сказанному и тягу культуры к типизации и символизму, к аллюзии и цитате, словом ко всему необходимому инструментарию, описать художественные приемы, обеспечивавшие трехтысячелетнее существование столь сложной культурной модели.
Лекции Ильи Смирнова о китайской поэзии
в приложении Радио Arzamas
— Узнавая новое, мы меняемся. Как нас меняет изучение китайского языка, литературы, культуры?
Всякая встреча с иной культурой (а язык, словесность — неотчуждаемые элементы культуры) — это сравнение своего, привычного с чужим, незнакомым, часто отталкивающим в деталях и в целом — огромная школа. Это тем более верно в случае с культурой китайской: иероглифы — китайская грамота! бытовой обиход — они едят палочками! кухня — всё непривычное; а ведь я перечислил только самые поверхностные впечатления, кстати сказать, уже вполне смягченные присущей нашему времени открытостью, легкостью перемены мест и прочими достижениями человечества. Привычные к путешествиям, быстро меняющие страны и континенты, отвыкшие удивляться, мы становимся верхоглядами, ни во что не всматривающимися с должной пристальностью.
А вот изучение, познание чужого языка и культуры возвращает нам великую способность сравнивать и удивляться. Умеющий читать текст на старинном китайском языке; тот, кто понимает красоту каллиграфической надписи или живописного свитка — никогда не позволит себе с порога пренебречь чужим мнением; оттолкнуть от себя человека иного уклада и обычаев. Великие усилия, потребные для усвоение чужого, внушают не только уважение к предмету изучения, но и самоуважение — необходимое условие приятия окружающего мира.
Так что ответ для меня очевиден: мы становимся лучше. Не то чтобы все китаеведы — средоточия доброты, порядочности, благородства, образцы человеческой породы — вовсе нет; каждый начинает расти с собственного уровня, получает свой «китайский» шанс, а уж как он его использует, до чего дорастает — другой разговор.
— Новая программа ИКВИА по китаистике – это начало или продолжение?
Китаеведение не вчера родилось, утверждать, что ты начинаешь это дело с нуля — смешная самонадеянность. Более того, традиции синологического образования даже в Европе, позднее и в России, складывались веками (а в японской китаистике — более тысячи лет), тут нет никакой тайны: прежде всего следует научиться читать тексты, составляющие фундамент, ядро культуры Китая. Только на этой базе можно познать остальное — от современного языка до экономики. Спорить можно о последовательности курсов: нынче принят щадящий принцип от простого (современный язык) к сложному (классический язык); о количестве часов, которое программа отводит тому или иному предмету, — но историко‑филогический подход остается неизменным. Именно он принес мировую славу российскому востоковедения начала XX века, не только синологии — И.Ю. Крачковский, Ф.И. Щербатской, П.К. Коковцов, великий китаист В.М. Алексеев, многие их современники, замечательные знатоки Востока, исповедовали максиму: «Без перевода нет исследования»; на том стоим и мы.
Конечно, упорствовать в догмах, даже преследуя благие цели, гибельно для науки. Наша программа вполне учитывает китайскую современность с ее новейшими культурными направлениями в литературе (два Нобелевских лауреата как никак!), в живописи, в кинематографе, даже в такой традиционной, казалось бы, области, как религия — мы предложим будущим студентам участвовать в совместных с китайскими учеными проектах по изучению местных верований, локальных культов. Отдельная, буквально на глазах возникшая сфера культуры — интернет, он в Китае особенный, китайский. Куда уж кажется новее, а приглядишься: и у этого сверхтехнологичного явления корни в древней культуре — оттуда многие словесные фокусы, привычная для иероглифики изобразительная игра, фрагментарность, афористичность.
Так что новая программа ИКВИА по китаистике — никак не начало, а продолжение всей мировой традиции изучения Китая, нашего собственного опыта. А начало — в новых курсах, в новых областях культуры Китая, в новых подходах — студентам предстоит с первого же курса участвовать в исследовательских проектах, оперировать цифровыми технологиями и базами данных.
Мы зовем поступать к нам в Институт классического Востока и античности самых любопытных, самых вдумчивых, трудолюбивых, но и веселых, открытых всему новому и в науке, и в мире. Как говорят китайцы, «и дорога в тысячу ли начинается с первого шага»; сделайте этот шаг, приходите учиться на нашу китайскую программу — не пожалеете.
Язык, словесность и культура Китая
Институт классического Востока и античности: Директор