Мусульманские миры в России: беседа с Владимиром Бобровниковым (видео)
В 2021 году проводится набор на магистерскую программу «Мусульманские миры в России (история и культура)» (руководитель О.Ю. Бессмертная). Студент‑магистрант 1 курса Павел Шашонков побеседовал с преподавателем программы В.О. Бобровниковым, российским историком, кандидатом исторических наук, профессором Департамента истории Санкт-Петербургской школы гуманитарных наук и искусств НИУ ВШЭ (Санкт-Петербург)
— Владимир Олегович, как бы Вы могли охарактеризовать круг своих научных интересов? Что повлияло на его формирование?
Спасибо за приглашение дать небольшое интервью и поделиться некоторыми идеями и, может быть, наблюдениями, поскольку у нас уже год, как идёт эта программа. Я работаю в Институте Востоковедения РАН и уже довольно давно занимаюсь историей мусульман, в основном историей мусульманской деревни, а также историей ислама в новое и новейшее время с упором на Северный Кавказ и даже больше на Дагестан. Что касается тех факторов, которые повлияли на мой выбор. Отчасти это произошло случайно. Я арабист. И где-то с начала 1990-х годов начал заниматься Дагестаном. Меня привлекло то, что это регион, где в ХХ веке и даже сейчас люди продолжают читать и писать на арабском. Кроме того, в Дагестане огромное количество созданных дагестанцами арабских рукописей, преимущественно в частных и мечетных коллекциях, помимо государственных. В настоящее время я больше занимаюсь двумя темами: история шариатской юстиции по арабоязычным документам (рукописи, надписи) и повседневные религиозные практики – паломничество (Хадж) и культ святых.
— Учитывая Ваши интересы, скажите, пожалуйста, какие курсы Вы ведёте в рамках магистерской программы «Мусульманские миры в России (история и культура)»? Помимо этого, вы преподаёте ещё в Питерской Вышке. Есть ли какие-то различия между студентами двух кампусов?
Мне повезло, потому что я веду те курсы, которые пересекаются с темами, на которых я специализируюсь. Вот только сейчас закончился курс «Мусульманское право, его развитие в России и адат». Есть и другой курс для магистров, который пойдёт со следующего года. Он посвящён культу святых и суфизму. Кроме того, на первом курсе я читаю несколько историографических курсов, а также участвую вместе с коллегами – С.Н. Абашиным, О.Ю. Бессмертной, И.Л. Алексеевым, И.В. Зайцевым – в нашем большом двухгодичном курсе «Мусульмане, общество и власть в Российской империи и СССР», где будет моя часть по Кавказу. Эта часть будет межкампусной, я буду читать ее онлайн также и для студентов петербургского кампуса, на английском языке. Этого русскоязычным студентам не стоит бояться, ведь английский – это, по большому счёту, «lingua franca» ученых. Что касается Санкт-Петербурга, то я с 2018 г. работаю в Департаменте истории у Александра Михайловича Семёнова. Тут наши с коллегами общие интересы фокусируются, в частности, на изучении империй. Есть целое направление «новая имперская история», где ракурс несколько шире, чем прежде. Это изучение не только военно-политической, экономической истории. Здесь могут быть рассмотрены самые разнообразные сюжеты, например, такие как заимствование колониального опыта империй. Особенно учитывая тот факт, что большинство мусульманских территорий в XVI-XIX вв. являлись колониями. Это очень релевантно не только с точки зрения собственно колониальной истории, но при изучении истории ислама в целом, поскольку он тоже изменялся за всю свою историю. А что касается студентов, то, конечно, больших различий между студентами Москвы и Санкт-Петербурга нет. Может быть, только то, что в Санкт-Петербурге есть небольшой «крен» в социальную антропологию, чем я занимаюсь наравне с текстологией. Особенно там в этой связи можно отметить специалиста в этой области Николая Владимировича Ссорина-Чайкова, чьи курсы можно в нынешних условиях слушать и онлайн.
Мусульманские миры в России
История и культура
— На сайте магистерской программы есть Ваша страничка, где можно найти много информации о Ваших трудах, местах работы, не говоря уже о контактах, чтобы связаться с Вами. Но особенно выделяется Ваш стаж «полевой» работы в Республике Дагестан, куда Вы впервые приехали ещё в начале 1990-х. Можете рассказать побольше о том, что вы изучали и изучаете в этой республике?
Спасибо за этот вопрос. Он особенно интересен для меня, поскольку уже прошло почти целое поколение с момента моей первой экспедиции. Так получилось, что она была во многом случайна. В 1991 году я завершил писать диссертацию, посвящённую французской колониальной этнологии мусульманской деревни в Магрибе. И мне предложили присоединиться к экспедиции, организованной в сентябре 1992 года Институтом Востоковедения. Мне очень понравились там не только люди, но и оригинальные документы колониальной дореволюционной эпохи на арабском языке. Хотя ещё тогда, в самом начале, мне было сложнее работать с рукописями. С памятниками, эпиграфикой я начал работать чуть позже. Я учил арабский до этого, но здесь, в Дагестане я фактически получил практические навыки чтения рукописей, надписей. Что интересно, очень часто надписи, сделанные в XVIII веке, сложнее читать, чем аналогичные XV века. Но это, конечно зависит от конкретного случая. Конечно, уже прошло много времени с тех пор. Этой осенью, получается, будет уже 30 лет с момента моей первой поездки.
За это время я познакомился с огромным количеством людей. Со многими я до сих пор поддерживаю отношения. Некоторые, к сожалению, уже ушли. Полтора года тому назад скончался крупнейший востоковед, арабист Северного Кавказа, профессор Амри Рзаевич Шихсаидов. Я его считаю своим учителем в том, что касается восточного источниковедения, арабистики, исламоведения Северного Кавказа. Он был чудесным обаятельным человеком и прекрасным специалистом в археографии и эпиграфики. Кроме того, мне помогли контакты с дагестанскими, московскими и зарубежными лингвистами. Например, Михаил Егорович Алексеев из Института языкознания, к сожалению, сейчас покойный. Он обучил меня аварскому языку. Конечно, тематика моих исследований данного региона за это время менялась. Так, мой первый проект был посвящён изучению дагестанской деревни в советских «колхозных» условиях. Он был про то, как местные жители продолжали оставаться в этих условиях мусульманами и как это отражалось на системе социальных отношений в этой деревне. После этого было много других проектов.
И в прошлом году мы ездили с моей студенткой из Петербурга Илоной Чмилевской в Шамильский район (Западный Дагестан). Это место знаменито тем, что здесь есть историческая область, где вплоть до момента прихода Российской империи уже после Кавказской войны существовали союзы сельских общин. В начале этих общин было шесть, позже к ним присоединились ещё. И вот этот союз получил название Гидатль. Там жили и до сих пор живут аварцы, хотя многие, конечно, уехали из селений в города или вообще за пределы Дагестана. Гидатль же интересен для исследователя особой «тетрадью» Гидатлинских адатов. Её можно с легкостью датировать: записи в ней относятся к периоду от первой половины XVII до 1760-1770-х годов. И эта «тетрадь» позволяет делать выводы и о шариатской юстиции на Северном Кавказе, и об общественном строе Гидатля. Этот строй точно не был феодальным. Максимум, на мой взгляд, мы можем говорить здесь о коллективном феодализме или коммунализме, по Петеру Бликле. Особенно интересным представляется существовавшее тогда в Гидатле гибридное соединение шариатского и адатного (обычного) права. Это одна из хороших для изучения в будущем научных тем. Могу сказать поступающим абитуриентам, что в Дагестане и на Северном Кавказе есть ещё много самых различных сюжетов, способных заинтересовать исследователей, как историков, так и социологов и политологов.
— На Ваш взгляд, какие «ловушки» поджидают исследователя, желающего заняться изучением Кавказского региона в XIX-XXI вв.? С какими проблемами может он столкнуться? Учитывая Ваш опыт, какие советы Вы могли бы дать?
Ещё недавно Кавказ вызывал страх. Это было связано с кровопролитными российско-чеченскими войнами 1990-х годов. Сейчас же положение в регионе гораздо спокойнее. Я бы посоветовал тем, кто хочет изучать социальную антропологию Кавказа, обратить внимание на кавказцев, живущих в Западной Сибири. Сейчас этот регион, куда переехало много людей, в частности, дагестанцев, становится очень интересным в этом плане. Одной же из наиболее опасных «ловушек», в которую часто попадают как неопытные, так и достаточно маститые ученые, является очарование местной восточной экзотикой. Есть такое представление, что Кавказ и особенно Дагестан, Чечня – это музей под открытым небом, осколок первобытной жизни, который из-за изолированности региона дожил до наших дней, вроде как у папуасов в Океании или у негров в Африке. Так считал, в частности, крупнейший историк и социолог права М.М. Ковалевский, труды которого немало повлияли на идеи К. Маркса о первобытной и коммунистической формациях в истории человечества. Уже много поколений назад, по крайней мере с середины ХХ в., от таких фантастических взглядов отказались. Более внимательное изучение источников из региона показало, что он не отстал в своем развитии, кавказские общества не менее современные и сложные, чем в центральной России, где-нибудь в Западной Европе или США, только у них есть свои особенности. Но все еще случаются такие ошибки, в особенности у тех, кто изучает Кавказ по чужим книгам и в особенности периодике. Хорошим «лекарством» от таких ошибок могут быть лишь экспедиции и изучение людей и письменных и прочих источников этой части внутреннего Востока России на месте.
Вообще изучение собственного мусульманского Востока России представляется мне очень интересным. Но здесь есть ряд проблем. Его не изучали чуть ли не с конца 1930-х вплоть до конца 1980-х. При этом этнография развивалась. А вот исламоведы и даже местные востоковеды получили возможность свободно заниматься исламоведением, источниковедением ислама уже в постсоветское время. И здесь, конечно, возникают сложности, связанные с историографией. Но на самом деле это очень интересная тема, которую можно развивать. Не менее привлекательным будет и обращение к современному понятию «гендер», гендерные исследования на опыте данного региона.
— Как Вы считаете, в чём главная польза обучения на магистерской программе «Мусульманские миры в России (история и культура)»? Какие знания и навыки можно вынести в результате её завершения?
Наверное, наибольшая польза будет для тех, кто найдёт себя в изучении мусульман на территории российского Востока, нынешнего или бывшего. Ведь найти себя можно в чём-угодно. Необязательно даже университет заканчивать для этого. Можно стать в итоге даже более знаменитым и успешным, чем те, кто закончил университет. Но мы говорим сейчас о другом. Тем, у кого лежит душа, например, к кавказоведению как части исламоведения или к иным его аспектам, будет польза от обучения на данной программе. Но у нас ведь много мусульманских регионов в рамках бывшей Российской Империи и Советского Союза, и все они разные. Например, очень интересной темой является ислам в Грузии. Другой весьма интересный регион – Крым. И в нашей программе участвует Илья Владимирович Зайцев – прекрасный знаток Крымского Ханства и ханств Поволжья, отличный специалист в сфере тюркской археографии. Кроме того, Волго-Уральский регион, а также Средняя Азия. Не менее интересны с исследовательской точки зрения мусульмане Санкт-Петербурга и Москвы. Помимо этого, польза ещё в том, что обучение здесь – это возможность консультироваться с такими известными специалистами мирового уровня как, например, Сергей Николаевич Абашин. Это редкая возможность.
И, кроме того, полезно изучить восточные языки. Здесь перспектива изучения не только арабского, персидского и турецкого языков, но и языков народов бывших Российской Империи и Советского Союза и современных, например, татарского. Это очень интересно. Так, когда я, например, изучал аварский язык, то с удивлением обнаружил, что в мире не существует специальных методик для изучения восточных языков народов России для не-носителей языка. В чем-то в этой области есть позитивные подвижки. Поэтому возможность изучения языков народов России и бывших Российской Империи и Советского Союза, на мой взгляд, это большое преимущество этой программы.
И что касается самого обучения, то я надеюсь, дистанционная форма обучения будет со временем отходить. Ведь польза обучения в группе (особенно, традиционно малочисленной востоковедной) – это обучение друг друга, обмен опытом. И в целом студенческая пора, на мой взгляд, является одним из самых приятных периодов жизни, который тепло потом вспоминать. По крайней мере, исходя из моего опыта.
Бессмертная Ольга Юрьевна
Руководитель магистерской программы «Мусульманские миры в России (история и культура)»