Диспут Нины Брагинской с Лоранс Плазне

13 декабря д.и.н., главный научный сотрудник ИКВИА Н.В. Брагинская выступила респондентом (диспутантом) по докладу профессора Лоранс Плазне (Laurence Plazenet) «Открытие Гелиодора в раннее новое время и влияние этого на наше понимание жанра “Эфиопики”» на международной конференции в Кембриджском университете: «Гелиодор в новых контекстах»

Профессор Лоранс Плазне, окончившая Эколь Нормаль как классик, затем стала заниматься французской литературой раннего Нового времени. Конференция делала акцент на дискуссии, так как тексты докладов рассылались заранее всем зарегистрированным на конференции. Докладчику отводилось 5–10 минут, респонденту 15–20, на последующую дискуссию отводилось 30 минут.

Чтобы сказать об ответе, необходимо сказать о тезисах Плазне. Обрисовав исключительную роль французского перевода Гелиодора Жака Амио для становления французского барочного романа, продемонстрировав прямое подражание Гелиодору у Юфре, де Скудери, де Лафайет, проф. Плазне, посвятила свой доклад тому, что именование сочинения Гелиодора и других тому подобных «романами» является заблуждением, которое приводит к изучению собственной конструкции. Жак Амио назвал свой перевод «История Феагена и Хариклеи», он избегал называть книгу romance, так как чурался ассоциаций с устаревшим рыцарским романом. В самой древности не было единого термина для того, что ныне именуется «античным романом», термин анахронистичен, между тем соответствующие рукописные тексты часто оказываются в сборниках с историческими или теологическими сочинениями. Пользуясь термином novel и romance, мы приступаем к этим текстам с неверной установкой, ждем от них не того, что они могут дать, относим их не к тому жанру и тратим бездну усердия на изучение «фантома». Этот жанр следует называть «историей».

Все эти аргументы пришлось отвергнуть. Отсутствие термина не говорит об отсутствии явления. Греки не знали и термина «литература», он тоже анахронистичен и не учитывает не письменный, а устный характер греческой классической словесности. У эллинов была не лирика, а лирика, авлетика и кифаристика, причем лирика не должна была содержать личное высказывание, термин указывал лишь на музыкальный инструмент сопровождения. Едва ли Алкман – автор девичьих хоров – высказывался в этих хорах «лирически» в современном смысле слова. Прозу именовали «лысыми словами», поскольку это были слова без музыкального сопровождения, которое подразумевают метры. Наконец, и исторические сочинения носили разные имена, означает ли это, что надо отказаться и от термина «история», и от изучения древних историков? Практики середины XVI века ни к чему нас не обязывают. Со времен Сервантеса нам не нужно «преодолевать» рыцарский роман, а изменения значения слова histoire, которое к середине XVI века действительно приобрело значение «истинный или вымышленный рассказ», является фактом истории французского языка – и не более того. Исторические сочинения не заканчиваются свадьбой, это события обычно первой трети жизни, литературная биография все-таки доводится до конца, а он крайне редко совпадает с бракосочетанием. Наибольшей близостью к романному жанру обладают литературные биографии, но даже биографии Плутарха, которые профессор Лоранс Плазне считает ближайшими к обсуждаемому типу сочинений, даже заведомо наименее документальные биографии – Тезея и Ромула – не романы. Плутах ведет себя как историк, сопоставляя версии предания и пытаясь найти более достоверную, что не придет в голову автору, например, «Жизнеописания Эзопа». Наконец частое попадание в конволюты с историками и теологами говорит лишь о том, что при ничтожно малом числе рукописей романов и огромном море рукописей исторических и богословских, попасть в подобный конволют гораздо проще, чем туда не попасть.

Однако из исследования профессора Плазне можно извлечь важный позитивный результат: первый греческий роман, переведенный целиком на живой язык, сыграл такую важную роль в становлении европейского романа потому, что это был образец дидактически ориентированного рассказа о событиях небывших и людях вымышленных, но правдоподобный, без чудес рыцарского романа и без превращений в осла и обратно во многом символических «Метаморфоз» Апулея. Собственно вымышленное правдоподобное повествование – это и есть новоевропейская проза.

Программа конференции

Все новости ИКВИА