Выступления Аглаи Старостиной и Ольги Мазо на Мелетинских чтениях

3 октября сотрудники ИКВИА ВШЭ приняли участие в XII Мелетинских чтениях «Текст в пространстве коммуникации» с докладами: «Третья жизнь Белой змейки: народная сказка и антирелигиозная пропаганда» (в.н.с. А.Б. Старостина) и «Китайские ежи‑оборотни в традиционной культуре и современных комиксах» (доцент О.М. Мазо).

Доклад А.Б. Старостиной «Третья жизнь Белой змейки: народная сказка и антирелигиозная пропаганда» был посвящён эволюции популярного сказочного сюжета о змеиной жене, разоблачённой монахом. Эта история, известная как «Повесть о Белой змейке», распространена в Китае на широкой территории, вероятно, с XVII—XVIII веков. В 1980‑е народные сказки с этим сюжетом были собраны в Шаньси, Хэбэе, Шаньдуне, Чжэцзяне, Цзянсу, Хубэе и Фуцзяни. Он эксплуатировался в китайской новеллистике и драматургии в течение нескольких столетий. Сказка генетически родственна сказочному типу «Король и ламия» (АТУ 411). В Китай этот сюжет проникает примерно в XII веке. При этом кульминация сказки — обличение и усмирение жены‑оборотня, а также её служанки добродетельным священнослужителем. В этом сюжете нашло отражение противостояние ислама и зороастрийских верований.

С XVI века начинается широкое хождение истории Белой змейки со специфическим финалом — оборотней заточают под пагодой Громового пика в Ханчжоу. Основным посредником между устной и письменной традицией становятся сказ и опера. В течение XVII—XVIII веков сюжет обрастает новыми подробностями, белая змея перестаёт быть злобным эгоистичным оборотнем и приобретает более привлекательные черты. Формируется добавочное сюжетное звено, в котором сын Белой змеи, рождённый незадолго до заточения оборотней, вымаливает спасение матери.

В пьесе драматурга Тянь Ханя (1898–1968), вышедшей в 1955 году, акценты смещаются, и монах становится безусловным антагонистом, а оба оборотня — современными женщинами—революционерками. На ее основе были созданы оперы, пьесы, кинофильм и несколько детских книжек. Таким образом, сказочный сюжет превратился в средство антирелигиозной пропаганды. Сказки, записанные в 1980‑е годы в КНР, тоже сохраняют эту пропагандистскую инверсию. Вопрос о том, отредактированы ли они собирателями или действительно трансформировались под воздействием «красного искусства», остаётся открытым.

В докладе О.М. Мазо «Китайские ежи‑оборотни в традиционной культуре и современных комиксах» рассматривались современные сюжеты о духах‑ежах, представленные в комиксах. Ежи‑оборотни относятся к классу зооморфных духов, которые могут превращаться в человека. Историй о них существует немного, и в большинстве из них ежи в облике пожилых невысоких людей встречаются с человеком в доме или почтовой станции. Другой класс духов‑ежей — священные ежи — появляется значительно позже, при династии Цин (1644–1911) и был очень популярен на северо‑востоке Китае и, частности, в г. Пекине. Помимо ежей, к священным животным относятся также лисы, хорьки, змеи, мыши и др. Священные ежи могли обрести бессмертие и умение превращаться в людей только после длительного самосовершенствования и, находясь в зверином обличии, поселялись во дворах или домах, принося богатство и процветание семье. Хотя эти два класса духов обладают различными функциями, в некоторых историях XIX в. персонажи‑ежи обладают характерными чертами и тех, и других.

В 1980‑ые годы культ священных животных стал возрождаться. Однако, в отличие от лис и хорьков, духи‑ежи утратили былую популярность и, как видно из тестов блогов, воспринимаются скорее как волшебные существа, чем грозные духи. В рассмотренных комиксах персонажи обладают некоторыми чертами священных животных, однако не являются ими в чистом виде, и приобретают новые черты, нехарактерные для духов‑ежей в традиционной культуре. Происходит и смена сюжетов, например, тетушка‑ежиха, в чьем внешнем облике присутствуют звероподобные черты, предотвращает кражу маленького ребенка.

Все новости ИКВИА