В ИКВИА прошла конференция «Библеистика на перекрестке гуманитарных дисциплин»

В конференции, прошедшей 16–17 апреля 2019 года, приняли участие как сотрудники Института классического Востока и античности, так и представители других подразделений Факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ – историки, филологи и философы.

Конференцию открыл декан ФГН Михаил Бойцов. Отметив значение этой встречи, ценность проявившегося в ней междисциплинарного подхода, а также важность темы для самых разных дисциплин, изучаемых в рамках ФГН, декан предложил сделать эту конференцию регулярной. Речь М. Бойцова как декана переросла в мини-доклад М. Бойцова как медиевиста — о том, как изменялись и дополнялись библейские сюжеты и мотивы в средневековой культуре.

Пример того, как один и тот же библейский текст (притом ключевой!) обретает в разных традициях разные, подчас противоположные смыслы, был разобран во вступительном докладе Михаила Селезнева (ИКВИА) «Исх 3:14. Превращение древневосточной «апофатики» в катафатическую теологию». Слова Бога, означавшие в исходном библейском контексте отказ Бога от того, чтобы сообщать человеку свое имя (своего рода древневосточная «протоапофатика») становятся в иудеоэллинистической философии и, позднее, в христианской теологии основой для представления о Боге как «существующем» – т. е. о Боге, как источнике всякого бытия. Новоевропейская гебраистика заново открывает для себя древние смыслы – примерно в то же время, что новоевропейская философия становится все более скептической по отношению к средневековой метафизике. «Отказ назвать имя – как откровение Имени» – так комментирует Исх 3:14 Карл Барт. Почти то же, слово в слово, пишет про этот стих кардинал Ратцингер: «Это больше похоже на отказ сообщить имя, чем на сообщение имени». Протестант Барт и католик Ратцингер – лишь два примера того, что стало в теологии XX века мейнстримом: возвращение к первоначальному древневосточному смыслу. Так история истолкования этого стиха описывает даже не герменевтическую спираль, а – следуя выражению докладчика – «герменевтическую петлю».

Схожие проблемы интерпретации и переинтерпретации библейских текстов, выражений и образов в контексте разных культур были в фокусе внимания участников конференции. Доклады, представленные на конференции, были посвящены:

истории семитской лексики и образности, которые сформировали библейскую традицию:

Леонид Коган (ИКВИА) «Лев и змея: к этимологии древнееврейского НАХАШ»),

В докладе Л.Е. Когана было реконструировано семантическое развитие общесемитского naḥaš: от значения «дикий зверь, лев» к специфическому значению «земной (подземный) зверь, змея», засвидетельствованному в еврейском и угаритском. Эта этимологическая реконструкция помогает лучше понять некоторые тексты библейского «перекрестка культур», напр. Эпос о Гильгамеше, где (как раз в месте, перекликающимся с библейским повествованием о Змее и Эдемском саду) змея названа «львом земным».
истории возникновения библейских текстов:
Александр Ткаченко (Православная энциклопедия) «Марк Короткопалый: раннехристианские предания об авторе Евангелия от Марка»),

Доклад А.А. Ткаченко был посвящен раннехристианским преданиям об авторе Евангелия от Марка. Основное внимание докладчик уделил анализу известного лишь по небольшому числу источников (в основном западного происхождения) прозвищу евангелиста Марка – «Короткопалый» (κολοβοδάκτυλος). Большинство исследователей видели в этом прозвище лишь элемент развития агиографической традиции. Однако есть основания полагать, что оно появилось при жизни евангелиста и было связано с его принадлежностью к левитскому или священническому роду. В этом неологизме можно видеть технический термин, указывавший на то, что иудейский священник имел телесные недостатки, препятствовавшие, согласно заповедям книги Левит, его служению в Иерусалимском храме (Лев 21.18). Сам термин не встречается в LXX, но, вероятно, образован по модели κολοβόκερκον («короткохвостый» — в заповеди Лев 22.23 о неподходящих для жертвоприношения животных). Практическое применение этих заповедей в период Второго храма засвидетельствовано у Иосифа Флавия. При признании достоверности сведений о прозвище Марка появляются дополнительные основания отождествлять евангелиста с неоднократно упоминаемым в Новом Завете Иоанном-Марком, спутником как апостола Павла, так и апостола Петра.
библейской иконографии (Нина Брагинская (ИКВИА) «Иконография Маккавейских сюжетов»),
переинтерпретациям библейских мотивов в апокрифах (Андрей Виноградов (Научно-учебная лаборатория медиевистических исследований) «Новый Завет как постоянный background апокрифа, на примере редакций “Деяний Андрея и Матфия”»),
в позднеантичной эпиграфике (Аркадий Авдохин (Научно-учебная лаборатория медиевистических исследований) «На виду и в тени: Библия в позднеантичных стихотворных грекоязычных надписях»),
в мандейской традиции (Алексей Лявданский (ИКВИА) «Книга Бытия в мандейских источниках»),
в Византии (Ольга Алиева (Школа философии) «Писание как предание: Василий Кесарийский о книге Бытия»),
на латинском Западе (Олег Воскобойников (Научно-учебная лаборатория медиевистических исследований) «Библия в Шартрской школе»; Александр Марей (Школа философии) «Рим 13:1 в культуре латинского Запада: рождение христианской теории власти»),
в эпоху Возрождения:

Илья Гурьянов (ИГИТИ) «Марсилио Фичино как толкователь ап. Павла»,

Флорентийский философ XV в. Марсилио Фичино, известный, прежде всего, тем, что перевел на латинский язык полный корпус сочинений Платона, Плотина, все Ареопагитики и Герметический корпус, оставил большое количество произведений в экзегетическом жанре, и, разумеется. он не мог обойти стороной такой благодатный для толкований материал как послания ап. Павла. По некоторым свидетельствам, флорентиец планировал составить комментарии ко всем посланиям: этот проект мог бы стать завершающим этапом его работы по осмыслению prisca theologia в новом контексте гуманистической учености. Однако в более или менее законченном виде у нас имеется его комментарий на «К римлянам» (вплоть до Rom. 5:12) с привлечением отдельных мест из других посланий и трактат в жанре письма De raptu Pauli ad teftium coelum, et animi immortalitate (1476). Исследования показывают, что наиболее адекватный контекст для понимания интереса Фичино к ап. Павлу — это учение флорентийца о природе пророческого дара и его полемика с Савонаролой. Оба произведения служат интересным примером сочетания приемов традиционного христианского и платонического толкований авторитетных произведений.
в философии Нового Времени (Павел Соколов (ИГИТИ) «Комментарии к Шестодневу в традиции physica sacra: от Яна Амоса Коменского до Деметрия Кантемира», Петр Резвых (ИГИТИ) «Толкование образов Ветхого Завета в поздней философии Ф.В.Й. Шеллинга»).

Павел Соколов: Комментарии к Шестодневу в традиции physica sacra: от Яна Амоса Коменского до Деметрия Кантемира

Цель доклада — представить краткий очерк истории «священной», или «библейской», физики, physica sacra, одного из давно вымерших дискурсов ученой культуры раннего Нового времени, разделившего этот скорбный удел с моральной логикой, рамизмом, цицеронианством, топикой, ятрохимией, «средним знанием» иезуитов и еще множеством других, выражаясь языком Мишеля Фуко, «дискурсивных формообразований», несовместимых с эпистемическими стандартами Нового времени. Специальным предметом внимания в докладе станет взаимодействие консервативного экзегетического жанра комментариев на Шестоднев с «новыми науками о природе» (картезианской и ньютонианской физикой, «ятрохимией» и др.), а также новыми науками о языке и тексте (ars critica Жана Леклерка, герменевтикой мифа Джамбаттисты Вико и Фрэнсиса Бэкона) у таких авторов, как Ян Амос Коменский, Ян Баптиста ван Гельмонт, Томас Бернет, Джамбаттиста Вико и Деметрий Кантемир.

В расписании конференции доклады, посвященные древности, перемежались с докладами, посвященными средневековым и новоевропейским интерпретациям Библии. Такая «чересполосица» была сознательно задумана организаторами конференции как способ собрать вместе и объединить в общей беседе специалистов по разным эпохам и культурам. Судя по дискуссиям, сопровождавшим каждое выступление, этот замысел удался вполне.