• A
  • A
  • A
  • АБВ
  • АБВ
  • АБВ
  • А
  • А
  • А
  • А
  • А
Обычная версия сайта

Дубянский А.М. Изучение дравидийских литератур в России

Опубликовано: А.М.Дубянский. Дравидские литературы // Изучение литератур Востока. Россия. XX век, Москва: "Восточная литература", 2002.

В 1907 г. в Санкт-Петербурге в переводе с английского языка вышла повесть некоего Т.Рамакришны “Падмини”. Этот, как значилось на титульном листе, “рассказ из индийской жизни” описывал борьбу за власть в небольшом южноиндийском царстве, образовавшемся после падения империи Виджаянагар. Нехитрый сюжет давал возможность автору довольно точно и разнообразно показать жизнь индийского юга на пространстве примерно от Тирупати до Махабалипурама. Время от времени автор перемежал свой рассказ стихами неизвестного происхождения, но в общем отвечавшими духу традиционной тамильской поэзии. В одном же месте, говоря о женской добродетели, он точно воспроизвел один из афоризмов “Тируккурала”, известного тамильского дидактического сборника (впрочем, его не называя). Этот сборник, видимо, оказался первым произведением тамильской классической литературы, с которым так или иначе познакомились российские читатели. На него обратил внимание Л.Н. Толстой и в своем “Круге чтения” опубликовал несколько отрывков из “Тируккурала”, с которым он ознакомился либо во французском, либо в английском переводе[i]. Перевод, конечно, никак не мог передать художественных достоинств афоризмов памятника, но все же, как видим, позволил Л.Н. Толстому по достоинству оценить глубину и серьезность заключенных в нем мыслей.

Начало систематическому знакомству россиян со словесностью и культурой Южной Индии было положено лишь в 1915 году, когда в Индию прибыла научная экспедиция Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого Российской Академии наук, в составе Александра Михайловича и Людмилы Александровны Мерварт. Среди многих прочих задач она имела и задачу обратить “особое внимание на дравидский юг Индии, как на область, чрезвычайно интересную с этнографической точки зрения и совершенно не затронутую в русской индологии” (А. и Л. Мерварт I927).

Добавим, что эта область оказалась весьма интересной и с точки зрения литературы, и Мерварты, конечно, прекрасно это осознавали. По прибытии сначала на Цейлон, а потом в Южную Индию они тотчас же начали изучать местные языки (сингальский, тамильский, малаялам) и знакомиться с литературной и фольклорной традициями. Уже в 1915 г. А.М.Мерварт осуществил перевод на русский язык тамильской буддийской поэмы “Манимехалей”. К сожалению, ни этим, ни другими выполненными А.М. Мервартом переводами тамильской классики мы сейчас не располагаем. Научная и педагогическая деятельность ученого (в 20-е гг. он преподавал в Ленинградском университете, в Институте живых восточных языков, в Государственном институте истории искусства) по причине репрессий оборвалась, а в 1932 г. завершилась и его жизнь[ii].

По сути дела, А.М. Мерварт был для России первооткрывателем дравидского юга Индии. Прежде всего, он ввел в российский научный обиход тамильский язык, опубликовав несколько посвященных ему лингвистических статей и “Грамматику тамильского разговорного языка” (Мерварт 1929). Кроме того, он оставил нам яркое и точное, основанное на собственных наблюдениях описание ряда форм традиционного южноиндийского театра (аттакатха, катхакали, якшагана и др.), до сих пор не утратившее своей научной и познавательной ценности (А.Мерварт 1927 а). Уникальна по материалу и его статья “Сюжет “Сакунталы” в малабарской народной драме” (Мерварт 1927), в которой подробно раскрывается процесс приспособления калидасовской драмы к функциональным особенностям, технологии и эстетике “аттакатха”  - распространенной в Керале разновидности театральных представлений. В конце статьи содержится обещание автора перевести на русский язык текст этого представления. О судьбе этого обещания нам, к сожалению, тоже ничего не известно.

К театроведческим работам А.М. Мерварта близко примыкает статья Л.А. Мерварт “Сказания о Паттини-Деви” (Л. Мерварт 1928), посвященная легендам и ритуалам, связанным с культом тамильско-цейлонской богини, которая в древности фигурировала в качестве главной героини тамильской поэмы “Повесть о браслете”. Она содержит богатый этнографический и фольклорный материал, весьма благодатный и для литературоведа, занимающегося изучением упомянутой поэмы. Но еще важнее, пожалуй, общий методологический принцип работы, состоящий в том, что изучение форм словесного творчества (причем, не только фольклорных) в Индии и на Цейлоне происходит в тесной связи о изучением мифа и ритуала. Этот момент впоследствии будет подхвачен и развит в некоторых работах следующих поколений тамилистов (А.М. Пятигорский, М.Ф.Альбедиль, А.М. Дубянский). Стоит отметить, что исследование Л.А. Мерварт было, по существу, пионерским и работы такого рода, посвященные культу богини Паттини и сложившейся вокруг него литературе (использующие, разумеется и более совершенный исследовательский инструментарий и больший объем материала) появились в науке лишь многие года спустя[iii].

После смерти А.М. Мерварта тамилистика в Советском Союзе прекратила свое существование. Однако, в 50-х годах в ряде учреждений (Издательство иностранных и национальных словарей, Издательство литературы на иностранных языках, Гостелерадио) возникла практическая потребность в специалистах-дравидологах. Несколько человек в эти годы самостоятельно начали овладевать дравидскими языками, и среди них оказались ставшие впоследствии  видными учеными С.Г. Рудин и Н.В. Гуров в Ленинграде, М.С. Андронов, Ю.Я. Глазов, В.А. Макаренко, А.М. Пятигорский в Москве. Москвичам неоценимую помощь в изучении тамильского языка оказал широко эрудированный тамильский литератор Пурнам Сомасундарам, живший в Москве с 1956 г. Под его редакцией в 1960 г. вышел “Тамильско-русский словарь” А.М. Пятигорского и С.Г. Рудина, ставший значительной вехой в развитии отечественной тамилистики.

Вообще роль индийцев в становлении русской дравидологии представляется немаловажной. Некоторые из них оставили свой след и в изучении дравидских литератур, опубликовав ряд статей, написанных ими самостоятельно или в соавторстве. Назовем, к примеру, имена того же Пурнама Сомасундарама (Сомасундарам и Пятигорский 1965), Адилакшми (Адилакшми 1960), Чандра Секхара (Чандра Секхар 1962).

В 1958 г. в сборнике “Литература Индии” был напечатан “Краткий очерк развития тамильской литературы” ученицы С.Г. Рудина Ирины Смирновой — первый труд, обобщенно представлявший тамильскую литературу на русском языке (Смирнова 1958). Собственно, это был реферат индийских работ, который имел целью познакомить русских читателей с практически совершенно неизвестным материалом. В дальнейшем И. Смирнова сосредоточила свое внимание на поэтическом наследии великого тамильского поэта Субраманья Баради. В 1962 г. в сборнике "Поэзия народов Индии" она опубликовала "Заметки о творчестве Баради" (Смирнова 1962) — опять-таки, по сути дела, первое исследование поэзии Баради в России; а в 1963 г.  подготовила книгу стихов поэта со своим предисловием. В нем она достаточно подробно анализирует многогранное творчество Баради, особо выделяя национально-патриотическую тематику и гражданский пафос его стихов. Вообще говоря, работы И. Смирновой заложили некую традицию отношения нашего литературоведения к С. Баради, которое в целом присуще и трудам последующих исследователей. Для этой традиции характерно: преимущественное внимание к поэтическим произведениям, второстепенное — к прозе, подчеркивание революционных мотивов, акцент на патриотической и социальной проблематике стихов Баради, затушевывание его религиозных исканий и пессимистических настроений.

В том же сборнике имеются еще две статьи, посвященные южно-индийским поэтам: "О творчестве Валлатхола"[1] Чандра Секхара (Чандра Секхар 1962) и "Шри Шри — поэт Андхры" З.Н. Петруничевой (Петруничева 1962). Обе представляют собой очерки жизни и творчества великих поэтов, в наследии которых чрезвычайно сильны темы национально-освободительного движения и социальной справедливости. Вместе с тем в этих очерках авторы говорят о сложном, противоречивом характере мировоззренческих позиций поэтов. В частности, З.Н. Петруничева видит в поэзии Шри Шри моменты упадничества, декаданса и формализма чего, кстати, не скажешь о И. Смирновой в связи с ее анализом поэзии С. Баради. Но все упомянутые авторы ставят вопрос о связях творчества этих современных поэтов с древней традицией индийской литературы, хотя явно очерковый характер их статей не позволяет им разработать эту проблему сколько-нибудь подробно.

Если в конце 50-х годов переводы с дравидских языков появляются в наших изданиях спорадически — одно стихотворение Баради, одно — Гуразады Аппарао, несколько — Шри Шри, небольшой сборник стихов Валлаттола, несколько рассказов[iv], — то 60-е года ознаменованы резким скачком вперед. Возникает впечатление, что дравидологи, ознакомившись с литературным богатством юга Индии, словно спешат поделиться им с соотечественниками. Так, много работает Алев Ибрагимов, открывший для русскоязычного читателя крупных тамильских прозаиков, таких, как Пудумейпиттан, Кальки, Джеякантан[v]. Он же оказался, по сути дела, первым исследователем их творчества, поскольку был автором предисловий к своим переводам. Эти предисловия содержат очерки жизненного пути писателей, общую характеристику их творчества, разъясняют содержание их произведений. В целом, основная их цель, конечно, чисто ознакомительная, собственно литературоведческие проблемы в них лишь затрагиваются, а порой и не ставятся. Например, авторы предисловий к переводам романов выдающегося малаяльского писателя Такаши Шивасанкара Пиллэ вообще ограничиваются чисто справочными заметками[vi].

Преобладание ознакомительной тенденции в нашей дравидологии, конечно, вполне объяснимо для начального этапа ее развития. И все-таки в те же годы начинают появляться более серьезные, аналитические работы. В 1962 г. выходит сборник избранных произведений великого писателя телугу Гуразады Аппарао, предисловие к которому, названное его автором, З.Н. Петруничевой, вступительным очерком, представляет собой полноценное литературоведческое эссе (Петруничева 1962). Описывая жизненный путь Гуразады, З.Н. Петруничева неуклонно стремится выявлять факторы становления его мировоззрения, его политических взглядов, эстетических пристрастий. В связи с многогранным наследием писателя она ставит проблему его художественного метода, отмечая в его творчестве яркие признаки критического реализма в драматургии и прозе. Говорится и о чертах романтизма у Гуразады (в основном в поэзии), хотя, с нашей точки зрения, трактовка этого вопроса далека от ясности и страдает некоторым схематизмом (когда речь заходит о "прогрессивном романтизме", "переплетении реализма и романтизма" и т.п.). Происходит это, как нам кажется, потому, что З.Н. Петруничева, выявляя те моменты творчества индийского писателя, которые считает романтическими, безоговорочно оперирует категориями и оценками, присущими арсеналу европейского литературоведения. Впрочем, недостаточный учет местной культурной специфики при попытке типологической характеристики произведений восточных авторов — явление вообще свойственное нашему литературоведению того периода.

В эти же годы перед читателем предстает тамильская классика. Лингвист-дравидолог Ю.Н. Глазов переводит два, пожалуй, наиболее известных за пределами Индии памятника тамильской древности: "Тируккурал" (совместно с А. Кришнамурти) и "Повесть о браслете". Оба перевода снабжены предисловиями (Глазов 1963; 1966), являющимися первыми русскими опытами научного исследования классической тамильской традиции (если не считать неопубликованных трудов А.М. Мерварта). Конечно, за прошедшие 30 лет в тамилистике сформировались новые подходы к изучению этих произведений, кое-что уточнено или пересмотрено, но  переводы и исследования Ю.Я. Глазова сохраняют свое значение до сих пор — в первую очередь потому, что сделаны были на высоком профессиональном уровне.

Вступительные статьи к обоим произведениям  посвящены обсуждению многих проблем — датировки, авторства, религиозной принадлежности текстов, их идейного содержания и основных художественных особенностей. Чрезвычайно важно, что и тот, и другой памятник рассматривается в широком культурном и идеологическом контексте эпохи (примерно середина 1-го тыс. н.э.), причем автор вполне четко, последовательно и аргументированно разрабатывает тезис о слиянии в них южной и северной литературных традиций. Говоря о "Тируккурале", он подчеркивает универсальность воззрений его гипотетического автора Тируваллувара, невозможность свести содержание его афоризмов к какой-либо одной религиозной доктрине, хотя при рассмотрении отдельных моментов, по-видимому, отдает предпочтение индуизму (утверждая, скажем, зависимость трактовки кармы от упанишад).

Достаточно подробно анализируя богатое идейное содержание "Тируккурала",  Ю.Я. Глазов, на наш взгляд, все же упускает один очень важный момент — относительный характер многих содержащихся в нем высказываний, иначе говоря, — наличие в нем афоризмов прямо противоположного содержания (что зависит от того, по какому поводу, в каком контексте они, условно говоря, произнесены и кому адресованы). Недооценкой этого момента можно объяснить определение некоторых афоризмов как реалистических (с.24), отражающих жизненный опыт автора, что представляется неправомерным. Справедливости ради следует сказать, что такая буквальная интерпретация индийской дидактики была, вероятно знамением времени, так как обнаруживается и в ряде других индологических работ (см., например, анализ поэзии Бхартрихари И.Л. Серебряковым).

Предисловие Ю.Я. Глазова к "Повести о браслете" — серьезный научный труд, в центре которого многостороннее описание до сих пор неизвестного не только нашей публике, но и нашей науке памятника. Особое внимание уделено в нем определению места поэмы в русле индийской культуры середины 1-го тыс.н.э. Подробно рассматриваются исторический и идеологический фон поэмы, особенности ее идейного содержания, в первую очередь — трактовка в ней основных религиозных доктрин того времени — индуизма, буддизма, джайнизма. Весьма важной представляется попытка объяснения содержания и формы "Повести о браслете" с точки зрения жанра махакавья. Этот подход, насколько нам известно, дальнейшего развития в индологии не получил, но лежащая за ним более общая идея о взаимодействии в поэме культур дравидского юга и арийского севера была развита в исследованиях, проведенных представителями нового поколения отечественных тамилистов (Лобанова, Дубянский 1987), которым удалось показать тесную связь художественных элементов поэмы с древней тамильской мифологией и поэзией, с одной стороны, и с древнеиндийским эпосом с другой.

Почти одновременно с Ю.Я. Глазовым к тамильской литературе обратился и А.М.Пятигорский. Он, конечно, также был движим желанием познакомить нашу публику с лучшими образцами тамильской поэзии и в 1963 г. опубликовал свой пересказ "Повести о браслете" вместе с изложением содержания буддийской поэмы "Манимехалей" и агиографических легенд о шиваитских поэтах-бхактах (Пятигорский 1963). Творчество последних особенно его привлекало и стало объектом его специального научного интереса. В 1961 г. вышла его статья с результатами оригинального сравнительного изучения ведийских и средневековых тамильских гимнов (Пятигорский 1961). Основная ее идея состояла в выработке cистемы членения и классификации содержания религиозных текстов с религиозно-психологической точки зрения. Данная статья позже практически целиком вошла в капитальную работу А. М. Пятигорского "Материалы по истории средневековой индийской философии" (Пятигорский 1962). Это название отнюдь не отражает содержания книги, привлекательной не только для специалистов по философии, но и для религиеведов, психологов и, конечно, литературоведов-индологов. Характерно, что 1-я глава книги посвящена в основном древней и раннесредневековой тамильской поэзии. Здесь дается общая ее характеристика, перечисляются основные традиционные категории ее содержания и предложен краткий анализ некоторых произведений о точки зрения религиозных идей ("Тируккурал", "Наладияр"). Обращает на себя внимание тот факт, что так называемая "поэзия cанги" трактуется А.М. Пятигорским преимущественно как светская, что, кстати, перекликается с мнением Ю.Я. Глазова, также отметившим в предисловии к "Повести о браслете" "ярко выраженный светский характер" древнетамильской поэзии (Глазов 1966, с.11). Такое, с нашей точки зрения, упрощенное толкование  древних текстов, думается, связано с тем, что  "поэзия санги" была известна обоим исследователям еще недостаточно, и больший интерес вызывала у них  поэзия религиозная.

Книга А.М. Пятигорского, насыщенная его собственными переводами, вводит в научный обиход громадное количество материала, связанного в первую очередь с традицией тамильского шиваизма (хотя автор знакомит нас также с джайнскими, буддийскими и вишнуитскими текстами). Ему удается выстроить линию закономерного развития тамильского шиваитского бхакти, проходящую от гимнов, тесно связанных с культовой функцией, через агиографию, где гимн и гимнотворчество становятся предметом описания, к философии, где содержание гимна — объект рефлексии. Таким образом, по мысли автора, происходят становление, расцвет, а затем угасание и расщепление живой религиозной традиции, приводящее, в частности, к возникновению специфической философско-теологической школы, шайва-сиддханта.

Следует обратить внимание еще на один методологический аспект работы А.М. Пятигорского — комплексный подход к тексту, который рассматривается здесь не только в русле литературы (и, пожалуй, даже не столько), но как факт определенной культурной реальности, объект религиозной и культовой практики, а кроме того, и как продукт специфической психической деятельности индивида. Поэтому с целью адекватной интерпретации шиваитской поэзии и выявления типологических характеристик творческого процесса в русле традиции бхакти, автором привлекается разнообразный полевой материал, связанный с религиеведением, этнографией, психологией (например, данные исследований шаманизма), чем предвосхищается анализ индийской религиозной поэзии некоторыми современными зарубежными ее исследователями.

В 60-е годе в поле зрения дравидологов находилась, однако, не только тамильская литература, но и литература телугу. Здесь главные действующие лица — З.Н. Петруничева и Н.В. Гуров. В 1967г. они выпустили обзор литературы телугу (Гуров, Петруничева 1967), восполняющий существенный недостаток в наших знаниях об индийской литературе. Одно из главных достоинств этой книги — последовательно исторический подход к материалу. На всем протяжении своего рассказа авторы стремятся показать связь тех или иных литературных явлений с историческими событиями или обстоятельствами, имевшими место на земле Андхры в течение нескольких веков. Так создается яркая и вполне убедительная картина литературного процесса, начиная с 9 в. почти до наших дней. Заслуживает внимания и стремление авторов объяснить социальные истоки или социальную функцию некоторых связанных с литературой явлений, хотя это не всегда в полной мере удается. Например, Н.В.Гуров (автор разделов о средневековье), при описании религиозного течения "вирашайва", справедливо отмечая его тамильские истоки (шиваитское бхакти), его явную антиджайнско-буддийскую направленность, характеризует его вместе с тем как "революционную оппозицию" (феодализму), что сейчас звучит, конечно, анахронизмом (Гуров, Петруничева 1967, с.42).

Не следует, однако, забывать, что в б0-е-70-е годы наше востоковедение находилось под обаянием работ Н.И.Конрада, в которых обосновалось выделение определенных этапов развития мировой литературы, и индийское течение бхакти в целом нередко сопрягалось с идеями Возрождения и с антифеодальной борьбой социальных низов. Разумеется, отрицать социальные или экономические факторы генезиса бхакти нельзя, но проблема их выявления и четкого определения в особенности когда речь идет о ранних этапах развития этого течения, чрезвычайно сложна и до сих пор не может считаться полностью решенной. Не случайно, кстати, практически не вдавался в обсуждение этого вопроса и А.М.Пятигорский, сосредоточив свое внимание лишь на борьбе бхактов с буддизмом и джайнизмом.

Что касается возрожденческой проблематики, то Н.В.Гуров, видимо, отдавая дань идеям Н.И.Конрада, вместе с тем проявил и должную осторожность, заметив в другом месте, что "распространять термин Возрождение на всякое явление общественного сознания, возникшее где бы то ни было на стыке двух эпох — средневековья и нового времени — по нашему мнению, не следует” (Гуров 1966, с.19).

В дальнейшем дравидологи-литературоведы к проблеме Возрождения специально не обращались, однако известное приближение к ней обнаруживается в книге З.Н.Петруничевой. посвященной творчеству Гуразады Аппарао — в той ее части, где происходит разбор пьесы "Продажа невесты" (Петруничева 1985). В очерке "Литература телугу 3.Н.Петруничева, говоря о пьесе, ограничивается лишь указанием на ее просветительский характер и выявлением в ней черт реализма и социальной сатиры, хотя ранее, в предисловии к "Избранным произведениям Гуразады (1962) она сообщает о громадном интересе писателя к творчеству Шекспира, — немаловажном в данном случае обстоятельстве. В упомянутой книге этот мотив углубляется, и речь уже идет о влиянии творчества Шекспира на Гуразаду, что позволяет, по мнению З.Н.Петруничевой, говорить о "реализме ренессансной природы" (с.75), о "ренессансном оптимизме" (с.77) в драматургии писателя, о преломлении в ней, помимо многого другого, традиций европейского Возрождения (с.75). На наш взгляд, факт влияния Шекспира представляется существенным для уяснения особенностей творчества Гуразады, но, на наш взгляд, считать, его достаточным для принципиальной постановки вопроса о тенденциях Возрождения в индийской литературе безусловно нельзя. А вот вывод З.Н.Петруничевой о просветительском характере творчестве не только Гуразады, но и некоторых других писателей телугу, представляется весьма убедительным. Например, она подробно рассказывает о деятельности предшественника Гуразады, создателя новой прозы телугу Вирешалингама, которого называли "Раммоханом Раем Андхры" (Гуров, Петруничева 1967, с.152-158). Выделяя как один из важных моментов этой деятельности освоение европейского литературного наследства, З.Н.Петруничева в дальнейшем развивает эту тему, посвящая ей специальную статью "Влияние английской прозы на роман телугу" (Петруничева 1974). С этим влиянием, как известно, связано становление прозы, точнее говоря, просветительской прозы, и в других индийских литературах, в том числе дравидских, что на конкретном материале продемонстрировано в работах В.А.Макаренко (Макаренко 1974; 1976) и Л.В.Бычихиной (1990), Таким образом, дравидологи смогли внести заметный вклад в разработку типологии просветительского этапа развития индийской литературы, неразрывно связанного со становлением в ней современных прозаических жанров.

Ознакомительная тенденция в нашем дравидологическом литературоведении в 70-е года не прекращается. Расширяя знакомство читательской аудитории с дравидскими литературами, С.Г. Рудин и Н.Г. Краснодембская, А.Ш. Ибрагимов, 3.Н.Петруничева трудятся над переводами рассказов, повестей, сказок, привлекают к этой работе других дравидологов, выпускают несколько сборников[vii]. Активно пропагандирует дравидские литературы В.А. Макаренко, публикуя многочисленные статьи об отдельных литературных традициях, произведениях  и авторах в БСЭ, КЛЭ, Украинской советской энциклопедии, а также статьи, обзоры, рецензии в различных журналах, справочниках и иных изданиях. Помимо уже упоминавшихся его статей, посвященных зарождению тамильской и малаяльской прозы, отметим еще очерк творчества крупного тамильского прозаика Кальки (Макаренко 1973), в котором эта фигура обрисована более подробно и выпукло, нежели в предисловии к русскому изданию романа "Шум волн".

Но самой примечательной чертой этого периода, без сомнения, следует считать появление нового поколения дравидологов.

А.М.Дубянский выступил со статьей, содержавшей попытку описания классической тамильской метрики (Дубянский 1972), но вскоре он обратился к принципам построения образов и художественной структуре древнетамильской поэзии (Дубянский 1974); А.Ф.Роговцева охарактеризовала жанр "тирумори" на примере творчества средневекового поэта-вишнуита Перийальвара (Роговцева 1974); М.Ф.Альбедиль проанализировала особенности содержания и поэтики средневековых шиваитских гимнов Маниккавасагара (Альбедиль 1979); О.В.Новикова перевела и проанализировала раннесредневековый дидактический сборник "Сорок стихов о неприятном" (Новикова 1979); Л.Ш.Рожанский познакомил читателя с идейным содержанием и героями романа Кальки "Мечта Партипана" (Рожанский 1975); Л.В.Бычихину заинтересовала проблема становления тамильского рассказа (Бычихина 1977); С.В.Трубникова произвела сравнение патриотических стихов С.Баради и поэта хинди Р.Динкара (Трубникова 1973); В.П.Фурника занялся современной тамильской литературой (в частности, творчеством писательницы Раджам Кришнан и крупного современного прозаика Джеякантана, сборник рассказов которого вышел в его переводе в 1977г. (Фурника 1977).

Как видим, материал и тематика тамилистических работ были весьма разнообразны, что внушало надежду на развитие литературоведческих исследований в будущем. Однако этой надежде не дано было осуществиться полностью. Большинство из упомянутых выше молодых людей по тем или иным причинам покинуло науку или, по крайней мере,  литературоведение. Старшее же поколение дравидологов как раз в эти годы понесло невосполнимые потери. Отошла от научной деятельности И.Смирнова. Эмигрировали Ю.Я.Глазов и А.М.Пятигорский, а в 1973 г. трагически погиб С.Г.Рудин.

Тем не менее, некоторые из их учеников продолжали работать на избранном ими поприще наряду с более опытными коллегами. Среди последних выделялась З.Н.Петруничева, по-прежнему плодотворно изучавшая современную литературу телугу. Н.В.Гуров же, не оставляя вообще дравидологию, сосредоточился в основном на проблемах языка, мифологии, фольклора. Зато лингвист М.С.Андронов обратился к литературе, опубликовав статью, посвященную творчеству тамильского писателя Пудумейпиттана (Андронов 1974), что впрочем, оказалось его единичным выступлением в этой области.

В целом в дравидологическом литературоведении тамильское направление стало преобладающим, а вот литературы малаялам и каннада оказались в гораздо менее выгодном положении. Хотя переводы произведений с языков  малаялам и каннада время от времени появлялись в сборниках, а общие сведения об отдельных авторах и памятниках этих литератур можно было почерпнуть в КЛЭ и в справочнике “Литература стран Востока” (1975, 1991), заняться их специальным изучением оказалось некому. Чтобы хоть как-то заполнить этот пробел, в 1972 г. был издан перевод с английского языка "Краткого очерка литературы малаялам" К.Джорджа (Джордж 1972), написанный в традиционном для индийского литературоведения ключе: перечисление фактов, неубедительная периодизация, отсутствие полноценного литературоведческого анализа. Ряд других недочетов книги указаны во вступительной статье к ней В.А.Макаренко. Все же за неимением пока ничего лучшего, наличие такой книги в качестве справочного пособия, следовало, конечно, считать фактом положительным.

В дополнение к ней вышло еще несколько небольших ознакомительного плана статей, посвященных малаяльской литературе: предисловие А.М. Дубянского к сборнику рассказов малаяльских писателей "Желтые бананы" (Дубянский I974a); раздел "Малаяльская литература" В.А. Макаренко в учебнике "Литература Востока в новейшее время" (M.,I977); его же статья "Современная малаяльская новелла" (Макаренко 1976); предисловие Л.В. Бычихиной к сборнику "Осенние дожди" (Бычихина 1986), составителем которого явился М.А. Дашко, один из немногих у нас практических знатоков языков малаялам и каннада.

Все упомянутые статьи рассказывают в основном о современной литературе, в то время как знакомство с богатой и интересной литературой малаялам средних веков все еще остается для нас поверхностным и неполным.

Отдельных работ, посвященных литературе каннада, у нас почти нет, если не считать статьи Н.Д. Гаврюшиной и М.А. Дашко в КЛЭ (Гаврюшина, Дашко 1966) и нескольких статей М.А. Дашко, посвященных отдельным авторам в ней же и в справочнике “Литература стран Востока” (1991).

Единственно достаточно развернутым изложением истории литературы каннада на ее современном этапе оказался очерк .Л.В. Бычихиной, написанный ею на материале индийских исследований (Бычихина 1990). Основательно их проштудировав, она смогла выявить основные тенденции развития литературы каннада в XX в. и представить их в виде сменяющих друг друга течений: наводайя (20-е-40-е гг.) — своеобразного с опорой на классику романтизма; прагатишила (30-е-40-е гг.) — прогрессивизма, имевшего установку на жесткий реализм и социальную ангажированность писателя; навья (50-е-70-е гг.) — модернизма и экспериментаторства с темами отчуждения и кризисных состояний индивида (и в то же время с резкой критикой общества); и, наконец, бандайя (70-е-80-е гг.) — литература протеста социальных низов (далитов). При том, что такое членение литературного потока и связанная с ним периодизация, конечно, схематичны, все же они помогают понять процессы, происходившие в современной литературе каннада, и сопоставить их с аналогичными процессами в других индийских регионах, выявить черты их типологического сходства и неизбежные отличия.

В этом смысле материал, предложенный в данном очерке, хорошо ложится на более ранние изыскания дравидологов. Та же Л.В. Бычихина подробно охарактеризовала литературную жизнь Тамилнада 30-х годов — периода, когда идеалы просветительства отошли в прошлое и жизнь властно требовала обновления как идейного багажа писателей, так и литературной формы (Бычихина 1979). В статье, о которой идет речь, показано, как в бескомпромиссной борьбе литературных группировок усилиями писателей, сплотившихся вокруг журнала "Маниккоди", закладывался фундамент реализма в тамильской литературе и происходило становление прозы нового типа.

Сходные процессы происходили и в литературе телугу 30-40-х годов, о чем свидетельствует работа З.Н. Петруничевой (Петруничева 1979), в которой говорится о том, как обновленный "строгий реализм" Гопичанда пробивает себе дорогу, преодолевая "романтичность, сентиментализм и экзальтированность” таких писателей, как Чалам.

Тема литературной борьбы, смены этапов, направлений, стилей доминирует в монографии З.Н. Петруничевой "Современные прозаики телугу" (Петруничева 1979а). Книга, задуманная как цикл очерков о шести крупнейших прозаиках ХХ в. (А.Бапиразу, К.Н.Рао, Чалам, Т.Гопичанд, К.Н.Рао, Буччибабу), оказалась своего рода историей современной прозы телугу. Помимо того, что достаточно подробно обрисованы фигуры писателей и охарактеризованы важнейшие их творения, в книге представлен процесс движения, развития литературы на протяжении четырех десятилетии: на смену романтизму 20-х-30-х гг. приходит реализм 30х-40-х с его социальной тематикой и психологизмом; далее реализм обогащается философичностью и поисками новых патриотических идеалов; после достижения Индией независимости, в 50-е гг. наступает период разочарования в этих идеалах; социальная тема в литературе отходит на второй план, уступая место анализу индивидуальных переживаний, в связи с чем усиливается тяга писателей к углубленному психологизму; в 60-е-70-е гг. интерес к социальной проблематике вновь возрастает, причем сопровождается он поисками и экспериментами в области художественной формы. Разумеется, эта схема представляет литературный процесс в весьма огрубленном виде, и на деле, как показывает З.Н. Петруничева, различные его тенденции, направления, этапы, нередко сосуществуют и сложно переплетаются, но подобного рода его канва несомненно выявляется из ее книги.

В области современной тамильской литературы такого масштабного исследования пока не появилось. Внимание тамилистов больше сосредоточено на отдельных этапах развития тамильской литературы или персоналиях. Нами уже был отмечен ряд работ, посвященных становлению тамильской (и малаяльской) прозы (Мaкapенко I974; 1976. Бычихина 1977а), а также творчеству Кальки, Макаренко 1973). Добавим сюда статьи В. П. Фурники о развитии жанра рассказа после 1947 г. и о творчестве Джеякантана (Фурника 1977а; б; 1979; 1979а). Попал я поле зрения тамилистов и выдающийся новеллист Пудумейпиттан. Если М.С. Андронов ограничился, как отмечалось выше, лишь одной статьей о писателе, то Л.В. Бычихина, работая над темой "Журнал "Маниккоди" и его эпоха", не могла не уделить пристального внимания этой ярчайшей фигуре так называемого "Тамильского возрождения", основоположнику критического реализма в Тамилнаде. Посвятив ему сначала несколько отдельных работ, она затем написала о нем монографию (Бычихина 1993), в которой и жизнь писателя, и его творчество становятся объектом подробного и внимательного изучения. Чтобы оттенить новизну содержания его рассказов и характерных для его манеры литературных приемов, Л.В. Бычихина дает очерк литературы предшествующего периода, в особенности выделяя опыты пионеров тамильского рассказа — С. Баради и В.В.С. Аияра. Отмечая неудовлетворенность Пудумейппиттана их романтическими и просветительскими идеалами, она вместе с тем демонстрирует и его преемственную связь с кр творчеством, равно как и с лучшими образцами классической тамильской культуры.

С другой стороны в книге отмечено, что чрезвычайно важным для Пудумейппиттана оказалось знакомство с западной литературой, прежде всего с классиками критического реализма Г. Мопассаном и А. Чеховым, под чьим влиянием в значительной мере формировались его взгляды на литературу и ее общественную роль. Специальный раздел книги содержит анализ литературной формы и языка.

С творчеством других тамильских писателей активно знакомил читателей В.П.Фурника. Его рефераты, обзоры, заметки, рецензии  давали в совокупности довольно широкую, хотя и несколько мозаичную картину современной литературной жизни Тамилнада, или, точнее говоря, определенного ее фрагмента, так как усиленное внимание уделял В.П. Фурника тем писателям и публицистам, которые проявляли интерес к жизни, литературе и культуре Советского Союза, а также представителям марксистской школы литературоведения в Тамилнаде. Его в первую очередь интересовало отражение в литературе антиимпериалистической и классовой борьбы идей, пролетарского интернационализма, социального прогресса (Фурника 1982). Отмечая, что художественным методом, преобладавшим в тамильской литературе после завоевания Индией независимости был реализм, он признавал, что "в художественно-эстетическом отношении, в идейном осмыслении жизненного материала среди литераторов наметилось известное размежевание" (Фурника 1977а, с.4). Этому он посвятил специальную статью (Фурника 1982), в которой обрисована борьба писателей-реалистов против языкового пуризма, крайнего национализма, массовой культуры и влияний западного империализма.

О реализме в тамильской литературе много писала и Л.В.Бычихина. Одна из ее работ посвящена идейной внутрилитературной борьбе (1982), но в то же время содержит и краткую историю становления реалистического направления в тамильской прозе. Заслуживает внимания ее мысль о том, что реалистическая литература 70-х годов типологически близка литературе критического реализма 30-х годов и произведениям прогрессивных писателей 50-х. Анализируя творчество некоторых современных авторов (Парттасаради, Падманабана, Поннилана, Сельвараджа и др.), Л.В.Бычихина приходит к выводу о наличии в нем не только признаков социально-критического реализма, но и так называемой социалистической ориентации. Впрочем, делает она оговорку, это еще не социалистический реализм, и "оба момента (критики и утверждения) находятся здесь в сбалансированном равновесии, что позволяет говорить о переходном этапе в развитии тамильского реализма, когда единство нового художественного метода только начинает складываться" (Бычихина 1982, с.206). Не будучи уверенными в том, что такое единство сложилось к 90-м годам, заметим, что в настоящее время интерес Л.В. Бычихиной сосредоточился на так называемой "литературе далитов", т.е. отверженных слоев общества.

Социально-критическая струя в литературе телугу подвергается анализу в работе З.Н.Петруничевой (Петруничева 1982), в которой  специальное внимание уделяется теме сатиры и иронии в некоторых произведениях современной прозы. Особенно подробно З.Н.Петруничева  разбирает роман Р.В.Састри "Раджа и буйволица", в котором, кроме иронии, она улавливает и черты романтизма, и психологизм, и тонкий лиризм, и романтизм, и пародию, и даже самопародию. Говоря о современной литературе телугу в целом, она отмечает усиление в ней смехового начала, ставшего новым острым оружием социальной критики, и утверждает, что "путь литературы телугу от 60-х к 70-м годам — это путь от пафоса к иронии..." (Петруничева 1982, с. 230).

З.Н. Петруничева занималась и современной поэзией телугу. Ей принадлежат очерк о бунтарском течении дигамбаров, заявившем о себе в 60-е годы (Петруничева 1977), и статья об одном произведении бывшего дигамбара Нагнамуни (Петруничева 1989). Критикуя "левачество и авангардизм" этого течения, она вместе с тем выявляет в нем способные к развитию черты — протест против социальной несправедливости, стремление к обличению пороков общества. Именно эти черты усматривает она и в "Поэме о циклоне", сложная художественная структура которой свидетельствует и о преодолении поэтом прямолинейного, порой примитивного негативизма дигамбаров, и о развитии и углублении поэтической традиции телугу в целом.

Современной тамильской поэзии внимание нашими дравидологами почти не уделялось, хотя в ряде публикаций В.П.Фурники некоторые имена упоминались. Однако, основной фигурой тамильской поэзии XX в. был и остается в наших исследованиях Субраманья Баради.

В.П.Фурника, наиболее сильной стороной деятельности которого была популяризация тамильских культуры, литературы, искусства, много сделал для пропаганды творчества С.Баради. Благодаря его и Е.П.Челышева организаторским усилиям, в 1982 г. прошел цикл мероприятий, посвященных 100-летию со дня рождения поэта. Чествование С.Баради ознаменовалось большим количеством газетно-журнальных публикаций (в основном принадлежавших перу В.П. Фурники) и выходом в Индии книги “Великий поэт Баради в сердцах советских людей” (Великий поэт Баради 1982), Книга эта, выпущенная на английском и тамильском языках, стала своеобразным итогом изучения творчества Баради в нашей стране за 20 лет. В нее были включены публиковавшиеся ранее работы С.Г. Рудина (отрывок из очерка “Тамильская литература”, см. Краткая история литератур Индии 1974) и  И.Смирновой (Смирнова 1962 ), а также статьи продолжавших работать индологов: Е.П.Челышева, М.С.Андронова, В.А.Макаренко, В.П.Фурники, Л.В.Бычихиной, А.М.Дубянского. Сборник был довольно разнообразным по содержанию, в статьях затрагивались многие темы – от лингвистических особенностей языка поэта (М.С. Андронов) до темы Октябрьской революции и Ленина (В.П. Фурника), – но в целом демонстрировал тот подход к творчеству Баради, который был отмечен выше в связи с очерками И. Смирновой.

Впрочем, вскоре в работах ее младших коллег появляется более глубокая трактовка ряда тем, в частности, темы патриотизма. Традиционное констатирующе-описательное ее представление уступает в них место конкретному исследованию. Так, А.М. Дубянский проанализировал образность некоторых патриотических стихов Баради и показал их связь (порой на уровне реминисценций) с тамильской мифологией и классической поэзией (Дубянский 1983). Л.В.Бычихина рассмотрела эту тему на фоне идеологии начального этапа национально-освободительной борьбы в Индии и продемонстрировала зависимость содержания многих стихотворений Баради от идей таких ее вдохновителей, как Вивекананда, Ауробиндо Гхош (Бычихина 1985). Таким образом, патриотическая поэзия Баради была понята как одно из ярких проявлений характерной для того времени “религии патриотизма”, яркими выразителями которой наряду с ним были, например, Шри Шри и Валлаттол.

Завершая обзор работ, посвященных изучению современных дравидских литератур, отметим, что сделано было в этой области немало. И хотя выявленная в этих работах общая литературная картина индийского юга изобилует лакунами (в материале и в проблематике), что в значительной мере объясняется недостатком дравидологических сил (неуклонно продолжающих таять), главные вехи, тенденции, проблемы и трудности литературного процесса на юге Индии, наиболее крупные местные писатели и основные их творения были представлены вполне определенно и многогранно (речь идет главным образом о тамильской и телугу литературах).

В заключение остановимся на изучении древней и средневековой литературы. Здесь на настоящем этапе приходится говорить лишь о тамильской. Кое-какие работы в этой области мы уже отмечали и сообщали о том, что некоторые исследователи по тем или иным причинам отошли от литературоведческой проблематики. Так, М.Ф.Альбедиль, начав с занятий поэзией шиваитского бхакти, затем переключилась на решение загадок протоиндийской культуры и письменности. Впрочем, это не увело ее совсем из зоны тамилистики, и время от времени она продолжала писать о проблемах интересных и для литературоведения, например, (Альбедиль 1979). Помимо этого, укажем еще на одну ее статью: “К проблеме истоков индуистского течения бхакти” (Альбедиль 1986), в которой ряд средневековых тамильских текстов рассматривается с ритуально-функциональной точки зрения (иначе говоря, поэтическая деятельность предстает как одна из форм культовой активности). В этом смысле М.Ф. Альбедиль продолжает линию А.М. Пятигорского, а вместе о тем и углубляет ее, подключая к исследуемому материалу архаическую обрядность плодородия и традиционные формы экстатического богопочитания на юге Индии – в частности, культ “юного бога” (Муругана), уходящей своими корнями в древнейшие пласты индийской культуры (цивилизация Мохенджо-даро и Хараппы).

В русле подобной проблематики находятся и основные работы автора этих строк.

В свое время, приступая к занятиям тамильской литературой, он обратился к самому раннему ее этапу – не только по причине недостаточной его изученности, но полагая, что без уяснения того, что собой представляет ранняя тамильская поэзия, каковы ее идейные основы и художественная структура, невозможно правильно понять ни последующие этапы развития традиций, ни особенности литературного процесса в Тамилнаде в целом. Изучение произведений так называемой “поэзии санги” убедило автора в том, что эта поэзия, весьма зрелая, искусная, выработавшая свой поэтический канон, в то же время содержит много довольно архаичных черт и тесным образом связана со сферой мифа и ритуала. Во всяком случае, подход к ней под углом зрения идей О.М. Фрейденберг о том, что литературные формы происходят не из самих себя, а из внелитературного материала, оказался довольно плодотворным. В ряде статей (Дубянский 1978; 1979; 1983). в которых  эти идеи развиваются применительно к древнетамильокой поэзии, удалось показать, что генезис ее лирического канона, в частности, системы пяти тем-тиней, следует искать в мифологии и ритуалах древних тамилов. Например, канон описания женщины в разлуке практически целиком воспроизводит структуру и форму женского обряда “страстотерпия”, представлявшего в свою очередь древнетамильский вариант обряда плодородия. Кстати, одна из его разновидностей, как выяснилось, определила форму едва ли не самого известного произведения кришнаитского бхакти на юге Индии – поэмы Андаль “Тируппавей” (Дубянский1991).

В 1989 г, была выпущена монография “Ритуально-мифологические истоки древнетамильской лирики” (Дубянский 1989), в которой найденный подход получил дальнейшее развитие и был применен на более широком поэтическом материале. Кроме того, эта книга оказалась первым трудом на русском языке, в котором древнетамильская поэтическая традиция была представлена, хотя и не исчерпывающе, но все же достаточно полно и систематически[viii].

Дальнейшие занятия древней и средневековой тамильской поэзией показали, что она может предоставить богатые возможности для исследований в различных областях литературоведения, благодаря чему тамилистические статьи были включены в серию трудов, посвященных отдельным литературоведческим и поэтологическим проблемам: художественного образа (Дубянский 1983), теории жанров (Дубянский 1985), ритуальной структуры в литературе (Дубянский 1988), исторической поэтики (Дубянский 1988а), теории стиля (Дубянский 1995).

Не вызывает сомнения тот факт, что данные тамильской поэзии чрезвычайно важны для выявления общей картины развития литературы в Индии и любое конкретное исследование может помочь этому процессу. Так, например, есть основания предполагать, что жанр “поэмы-послания”, столь распространенный в Инд ии, и известный со времени Калидасы, мог развиваться не без влияния древнетамильской традиции, располагавшей интересными образцами этой поэтической формы. С этим связано появление двух работ, специально этой форме посвященных (Дубянский 1979а; 1995а). Представленный в них материал с достаточной ясностью показывает, что могла дать тамильская традиция, скажем, санскритской и малаяльской литературам для [T1] становления этого жанра, хотя надежная реконструкция истории его развития — конечно, дело будущего.

В конце 80-х гг. появилась возможность подвести некоторые итоги изучения тамильской литературы в России в виде очерка ее истории. Напомним, что первая попытка в этой области И. Смирновой (Смирнова 1968) была предпринята около 30-ти лет тому назад. За эти годы появились посвященные тамильской литературе переводная статья М. Варадараджана (1964)[ix] и краткий очерк С.Г. Рудина (Рудин 1974). К ним можно прибавить небольшую статью в КЛЭ (Дубянский. Макаренко, Цветков), Все эти работы носят обзорно-ознакомительный, схематический характер. Вышедшая в 1987 г. книга Л.Б. Бычихиной и А.М.Дубянского “Тамильская литература” не только многократно превосходит их по объему, но дает гораздо более полное и живое представление о развитии тамильской литературы от древности до наших дней. Авторы не ограничиваются описанием литературных фактов, но стремятся интерпретировать их с точки зрения тех или иных литературоведческих проблем, а также увязать их с тамильскими историей, культурой, мифологией, общественной жизнью. Конечно, в книге лучше проработаны те разделы, тематика которых непосредственно связана с исследовательскими интересами авторов, но они старались учесть все доступные им на тот момент достижения мировой тамилистики.

 

[1] Правильная транслитерация имени поэта — Валлаттол.

[i] Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. Серия I, тт. 41-42, М., 1957.

[ii] Люстерник Е.Я. Научная экспедиции А.М. и Л.А. Мервартов в Индию в 1914 -1918гг. - В кн.: Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. М. 1975.

[iii] См., например: B.E.F. Beck. The Study of a Tamil Epic. — Journal of Tamil Studies. 1972, N 1; G.Obeyesekere. The Cult of the Goddess Pattini. Chicago, 1984.

[iv] В сборнике "Поэты Индии" (Ташкент I958) было опубликовано стихотвореняе С.Баради "Новая Россия" в переводе Г.Коца, — вероятно, первое произведение Баради на русском языке. Стихотворение Гуразады Ашарво “Пурнамма” увидело свет в “Восточном альманахе” №2, М., 1958.  Шри Шри "Марш вперёд" - В "Иностранной литературе", 1956, № 12, Сборник Валлаттолла "Избранное" вышел в Москве в 1958г.  Рассказы появились в двухтомнике "Рассказы индийских писателей", М., 1959.

[v]  Пудумеипиттан. Свет любви. Рассказы. М., 1961. Кальки. Шум волн. М., 1964. Джеякандан. Жизнь зовет. М., 1965.

[vi] Такаши Шивасанкара Пиллэ. Два сера риса. Пер. с хинди Э.Боровика и Ю.Маслова. Предисл. П. Степанова. М., 1961. Такеши Шивасанкара Пиллэ. Креветки. Пер. с малаялам Чандра Ч Секхара и А.Сиповича. Предисл. Чандра Секхара, М., I96I.

[vii] Сны и действительность. Новеллы писателей Андхры. Предисл. З.Н. Петруничевой. M., 1970г. Свет в храме. Новеллы тамильских писателей. Предисл. Н. Красиодембской л С. Рудина. М., 1971. Лесной жасмин. Новеллы писателей Южной Индии. Предисл. Н. Краснодембско1й и С. Рудииа. М., 1974. Жёлтые бананы. Рассказы малаяльских пиеатвлей. Предисл., А.М. Дубянского. М., 1974. Городок мой. Сиривада. Современная проза Андхры. Предисл, Е.П. Челышева. М., 1987.

[viii]Знакомство нашего читателя с самой поэзией произошло раньше, когда в серии БВЛ появились переводы А.Ш. Ибрагимова (Ибрагимов I977), а спустя два года —сборник, включавший в себя любовную лирику, героико-панегирические песни и образцы больших поэм в переводах Анатолия Наймана (“Стихи на пальмовых листьях” I977).  Несколько переводов из “поэзии санги” содержится в книге “Литература Древнего Востока. Тексты”. М., 1984, С. I40-I48 (перевод с тамильского А.М.Дубянского. Вводные статьи – Ю.М. Алихановой). А.Ш. Ибрагимов выпустил еще свой перевод “Тируккурала” (М., I974) и отдельную книжку переводов из тамильской классики “ В краю белых лилий” М., 1986, В связи с ними неизбежно встает, видимо, вечный вопрос о принципах подхода к переводу памятников древности и средневековья. В “Стихах  на пальмовых листьях” была сделана попытка воспроизвести дух и несколько тяжеловесную (во всяком случае, непривычную для нас) структуру тамильских стихов, их сложную образность. Переводы Аиатолия Наймана искусны и точны, но довольно трудны для восприятия. А.Ш. Ибрагимов исповедует принцип полной доступности текста, используя рифмованный стих и образы, близкие рядовому читателю, вследствие чего древнетамильская поэзия предстает в облегченном, а порой в искаженном и даже вульгаризованиом виде.

[ix] Этот очерк был напечатан вкупе с историями других индийских литератур, в том числе телугу (Ситапати I964), малаялам (Джордж 1964) и каннада (Рангачарья 1964).

 

Библиография

Адилакшми, 1960 — Адилакшми Муллумуди. Песни народа телугу. - Ученые записки ЛГУ, № 23 (серия востоковедческих наук). Л., 1960.
Альбедиль, 1979 — Альбедиль М.Ф. Адепт и объект почитания в южноиндийском шайва-бхакти (по Маниккавасагару). – Литература и культура древней и средневековой Индии. М.,1979.
Альбедиль, 1986 – Альбедиль М.Ф. К проблеме истоков индуистского течения бхакти. – Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии. М., 1986.
Андронов, 1979 — Андронов М.С. Из записок о классиках тамильской литературы: Пудумейпиттан (основные вехи жизни и творчества). – ЛИ. М., 1979.
Бычихина, 1977 – Бычихина Л.В. К истории  становления тамильского рассказа. – Вопросы эстетики, поэтики, текстологии. М., 1977.
Бычихина, 1978 – Бычихина Л.В. Выдающийся реалист тамильской литературы. – ААС, №5, 1978.
Бычихина, 1979 – Бычихина Л.В. Журнал «Маниккоди» и литературная жизнь Тамилнада 30-х годов ХХ в. — ЛИ. М., 1979.
Бычихина, 1982 – Бычихина Л.В. Современный реалистический роман Тамилнаду (Южная Индия): усиление социального звучания. – Литература стран зарубежного Востока 70-х годов. М.,1982.
Бычихина, 1985 – Бычихина Л.В. «Религия патриотизма» в поэзии Субраманьи Баради. — Художественные традиции литератур Востока и современность: ранние формы традиционализма. М., 1985.
Бычихина 1985а – Бычихина Л.В. Социальная проза Тамилнада. — Индия 1983. Ежегодник. М.,1985.
Бычихина, 1985б –  Bychikhina, L. Social realism in Pudumaipittan’s short stories. — Journal of Asian Studies, v.3, N 1. Madras,1985.
Бычихина, 1986 – Бычихина Л.В. Осенние дожди. Современная проза Кералы. Предисловие. М., 1986.
Бычихина, 1989 – Бычихина Л.В. Тамильская «Рамаяна». – ЛИ. М., 1989.
Бычихина, 1990 – Бычихина Л.В. Становление современной литературы Южной Индии на языке каннара. Индия 1988. Ежегодник. М.,1990.
Бычихина, 1993 – Бычихина Л.В. Пудумейпиттан.  М., 1993.
Бычихина, Дубянский, 1987 – Бычихина Л.В., Дубянский А.М. Тамильская литература. Краткий очерк. М., 1987.
Варадараджан, 1964 — Варадараджан М. Тамильская литература. — История индийских литератур. Под редакцией д-ра Нагендры. М., 1964.
Великий поэт Баради, 1982 – Mahakavi Bharati in the Hearts of Soviet people (Soviet scientists’ works dedicated to the Birth Centenary of Makkal Kavi Subramania Bharati).  Madras,1982.
Гаврюшина, Дашко, 1966 – Гаврюшина Н.Д., Дашко М.А. Каннада литература. КЛЭ, Т.3. М., 1966.
Глазов, 1963 – [Тируваллувар]. Тирукурал. Пер. Ю.Я. Глазова и А.Кришнамурти. Вступительная статья Ю.Я. Глазова.  М., 1963.
Глазов, 1966 – Повесть о браслете (Шилаппадикарам). Пер. с тамильского, предисловие и примечания Ю.Я. Глазова. М., 1966.
Гуров, 1966 – Гуров Н.В. Средневековая литература телугу и проблема «Восточного ренессанса». – Филология и история стран зарубежной Азии. Л., 1966.
Гуров, 1974 – Гуров Н.В. Литература телугу. — Краткая история литератур Индии. Л., 1974.
Гуров, Петруничева, 1967. – Гуров Н.В., Петруничева З.Н. Литература телугу. Краткий очерк. М., 1967.
Джордж, 1964 – Джордж К.М. Литература малаялам. История индийских литератур. Под редакцией д-ра Нагендры. М., 1964.
Джордж, 1972 – Джордж К.М. Литература малаялам. Краткий очерк. М., 1972.
Дубянский, 1972 – Дубянский А.М. Некоторые черты тамильской метрики. — Классическая литература Востока. М., 1972.
Дубянский, 1974 – Дубянский А.М. Некоторые особенности построения образов древнетамильской поэзии на материале сборника «Паттуппатту». – Вопросы индийской филологии. М., 1974.
Дубянский, 1974а –. «Желтые бананы». Рассказы малаяльских писателей. Предисловие А.М. Дубянского. Л.,1974.
Дубянский, 1978 – Дубянский А.М. Происхождение канона древнетамильской любовной поэзии. — Вестник МГУ. Востоковедение, №3, 1978.
Дубянский, 1979 – Дубянский А.М. О мифопоэтических началах древнетамильского поэтического канона. — Литература и культура древней и средневековой Индии. М.,1979.
Дубянский, 1979а – Дубянский А.М. Мотив вестника в ситуации разлуки древнетамильской любовной поэзии. – ЛИ. М.,1979.
Дубянский, 1983 – Дубянский А.М. О ритульно-мифологическом содержании образов древнетамильской лирики. — Восточная поэтика. Специфика художественного образа. М., 1983.
Дубянский, 1985 – Дубянский А.М. Проблема жанра в древнетамильской лирике. – Теория жанров литератур Востока. М., 1985.
Дубянский, 1988 – Дубянский А.М. Древнетамильский ритуальный панегирик. – Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. М.,1988.
Дубянский, 1988а – Дубянский А.М. Исторический взгляд на жанр утреннего гимна в индийской поэзии. – Проблемы исторической поэтики литератур Востока. М., 1988.
Дубянский, 1989 – Дубянский А.М. Ритуально-мифологические истоки древнетамильской  лирики. М., 1989.
Дубянский, 1991 – Дубянский А.М. Священный идол – древний обряд и средневековая поэма. — Сад одного цветка. М., 1991.
Дубянский,1995 – Дубянский А.М. Стилеобразующие факторы древнетамильской панегирической поэзии. – Теория стиля литератур Востока. М.,1995.
Дубянский, 1995а – Дубянский А.М. Жанр поэмы-послания в тамильской литературе. — Стхапакашраддха. Сборник статей памяти Г.А. Зографа. СПб.,1995.
Дубянский, Макаренко, Цветков, 1972 – Дубянский А.М., Макаренко В.А., Цветков Ю.В. Тамильская литература. КЛЭ, Т.7. М., 1972.
Ибрагимов, 1977 – Ибрагимов А.Ш. Переводы из древней тамильской поэзии. – Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии. М., 1977.
Ибрагимов, 1986 – В краю белых лилий. Древнетамильская поэзия. Перевод с древнетамильского Алева Ибрагимова. М., 1986.
Литература стран Востока, 1991 — Основные произведения иностранной художественной литературы. Литература стран Востока. Литературно-библиографический справочник. М., 1991.
Лобанова, Дубянский, 1987 – Лобанова И.В., Дубянский А.М. К вопро-   су о взаимодействии южной и северной литературных традиций в древнетамильской поэме «Повесть о браслете» – Литература и культура древней и средневековой Индии. М.,1987.
Макаренко, 1973 – Макаренко В.А. К характеристике творчества Кальки. ЛИ. М., 1973.
Макаренко, 1974 – Макаренко В.А. Вопросы становления и развития романа в литературах Тамилнада и Кералы. — ПИР. М., 1974.
Макаренко, 1976. – Макаренко В.А. Современная малаяльская новелла. — НАА, №3, 1976.
Макаренко, 1979 – Макаренко В.А. О зарождении жанра новеллы в тамильской литературе. (К столетию тамильской прозы). — Проблемы восточной филологии. М.,1979.
Мерварт, 1927 – Мерварт А.М. Сюжет «Сакунталы» в малабарской народной драме. — Восточные записки, т. I.  Л.,1927.
Мерварт, 1927а – Мерварт А.М. Индийский народный театр. — Восточный театр. Л., 1927.
Мерварт, 1929 – Мерварт А.М. Грамматика разговорного тамильского языка. Л., 1929.
Мерварт, 1928 – Мерварт А.М. Сказание о Паттини-Деви. – Сборник музея антропологии и этнографии АН СССР, т. VII. Л., 1928.
А. и Л. Мерварт, 1927 — Мерварт А.М. и Мерварт Л.А. Отчет об этнографической экспедиции в Индию в 1914-1918 гг. Л., 1927.
Новикова, 1979 — Новикова О.В. Тамильский дидактический сборник «Сорок стихов о неприятном». -  Литература двух континентов. М., 1979.
Петруничева, 1962 – Петруничева З.Н. Гуразада Аппарао. Избранные произведения. Составление и вступительный очерк З.Н. Петруничевой. М., 1962.
Петруничева, 1974 – Петруничева З.Н. Влияние английской прозы на роман телугу. — ПИР. М., 1974.
Петруничева, 1977 – Петруничева З.Н. История одного бунта. — Идеологическая борьба и современные литературы Зарубежного Востока. М., 1977.
Петруничева, 1979 – Петруничева З.Н. Два художественных направления в прозе телугу во второй половине 30-40-х годов. — ЛИ. М., 1979.
Петруничева, 1979а – Петруничева З.Н. Современные прозаики телугу. 20-30-е годы.  М.,1979.
Петруничева, 1982 – Петруничева З.Н. Индийский роман нового звучания (70-е годы). — Литература стран зарубежного Востока 70-х годов. М.,1982.
Петруничева, 1989 – Петруничева З.Н. «Поэма о циклоне» Нагны Муни (в контексте современной поэзии телугу). -- ЛИ.М., 1989.
Пятигорский, 1961 – Пятигорский А.М. Опыт сопоставления ведийских  и тамильских гимнов.-- КСИНА, вып. VII.  М.,1961.
Пятигорский, 1962 – Пятигорский А.М. Материалы по истории средневековой индийской философии. Материализм локаяты, индуистская система шайва-бхакти и другие философские и религиозные системы в средневековых тамильских источниках.  М., 1962.
Пятигорский, 1963 – Пятигорский А.М. Повесть о заколдованных шакалах. Древние тамильские легенды. Пер., предисл. и примеч. А.М. Пятигорского.  М.,1963.
Рангачарья, 1964 –  Рангачарья Арья. Литература каннада. – История индийских литератур. Под редакцией д-ра Нагендры. М.,1964.
Роговцева,1974 — Роговцева А.Ф. Вишнуитская прабандха на примере «Тирумори» Перийальвара. — Вопросы индийской филологии. М., 1974.
Рожанский., 1975 – Рожанский Л.Ш.  Роман Кальки «Мечта Партипана». Герои и идеи. – Вопросы восточного литературоведения и текстологии. М.,1975.
Рудин, 1974 – Рудин С.Г. Тамильская литература. – Краткая история литератур Индии. Л.,1974.
Ситапати, 1964 — Ситапати Г.В. Литература телугу. — История индийских литератур. Под редакцией д-ра Нагендры. М.,1964.
Смирнова, 1958 --  Смирнова И.Н. Краткий очерк развития тамильской литературы ( до конца  Х1Х в.). – Литературы Индии. М., 1958.
Смирнова, 1962  – Заметки о поэзии Баради. –Поэзия народов Индии. М., 1962.
Сомасундарам, Пятигорский, 1965 — Сомасундарам П., Пятигорский А.М. Свами Рамалинга — тамильский религиозный реформатор. – Идеологические течения современной Индии. М.,1965.
«Стихи на пальмовых листьях», 1979 — «Стихи на пальмовых листьях». Классическая тамильская лирика. Перевод Анатолия Наймана. Составл., предисл. и комментарии А.М. Дубянского.  М.,1979.
Трубникова, 1973 --  Трубникова С.В. Некоторые черты типологического сходства поэзии С.Баради и Р.Динкара. ЛИ.  М., 1973.
Фурника, 1977 – Фурника В.П. Первый тамильский роман о Советском Союзе. О романе Раджам Кришнан «Аннеияр Бхуми». — ААС, №8, 1977.
Фурника, 1977а – Фурника В.П. Джеякантан.«Пассажир дневного экспресса». Пер. с тамили и предисловие В.П. Фурники.  М., 1977.
Фурника, 1977б – Фурника В.П. Ранняя проза Джеякантана. — ЛИ. М., 1977.
Фурника, 1979 – Фурника В.П. О некоторых особенностях  художественной манеры Джеякантана. — Вопросы истории литератур Востока. Ч. II . М.,1979.
Фурника, 1979а – Фурника В.П. Рассказы и повесть «брахманского цикла» Джеякантана. — Вопросы истории литератур Востока . Ч. II. М.,1979.
Фурника, 1982 – Фурника В.П. Некоторые аспекты идейно-эстетической борьбы в литературе Южной Индии. — Современные литературы Азии и Африки и идеологическая борьба. М., 1982.
Чандра Секхар, 1962 — Чандра Секхар. О творчестве Валлатхола. – ПНИ, 1962.

 

 

Нашли опечатку?
Выделите её, нажмите Ctrl+Enter и отправьте нам уведомление. Спасибо за участие!
Сервис предназначен только для отправки сообщений об орфографических и пунктуационных ошибках.